- Значит соврал мне. .. врунишка. .. - С другой стороны - американские. Понимаешь. - Да, они xорошие. .. смотри какие мышцы у тебя. .. - Думал, что сегодня куплю. ..
- И животик упругий. .. смотри как. .. ой, а тут что. .. - Я ведь прошлую ночь на лавочке ночевал. .. - Бедненький. .. как же так. .. слушай, а почему яички всегда xолоднее члена?
Это ещё ни разу не украсило нашей истории.
- А тут наоборот. .. тепло. ..
Иметь своим соотечественником Льва Толстового мы не возражаем. Это -- марка. (И почтовую можно выпустить. ) И иностранцев можно свозить в Ясную Поляну.
Нет, не ясней, а сложней и запутанней становилось в голове. Машина за стеной то снова гудела, то замолкала. Глаза Иннокентия, ослепл?нные светом, чрезмерно ярким для высокого, но узкого помещения в три кубометра, давно уже искали отдыха на единственном ч?рном квадратике, оживлявшем потолок.
-- В таком случае верю -- будущее за вами, ибо молодость многих развитых наций в проказе.
Я был наказан за самомнение.
К тому времени у меня уже подрос сын. Он увлекался собиранием марок, научной фантастикой, фотографией, среди школьников шестых -- седьмых классов занял по лыжам второе место на районных соревнованиях, учился неровно, порывчиками, пятерки и двойки часто соседствовали в дневнике. Оглядываясь назад, я вижу его в счастливые летние дни на даче в Абрамцеве, которую мы снимали у вдовы художника, -- выгоревшие волосы, чистое, тронутое загаром лицо, глаза, доверчиво отражающие небо, тесные потертые шорты и сбитые коленки.
Но всему должен быть предел. Все же спорт есть спорт, и о металлических крючьях, то есть об искусственном скалолазании, можно спорить. При помощи крючьев и лесенок действительно можно залезть куда угодно, даже и на фабричную трубу. Если брать нашего пловца через широкий пролив, то крючья и лесенки -- все равно что резиновые пузыри, которые поддерживали бы пловца на воде.
Сологдин повЈл головою, усмехнулся, скорее неодобрительно. При усмешке между его светло-русыми с приседью аккуратно подстриженными усами и такой же бородкою сверкали перлы ядрЈных, не затронутых порчей, но внешней силою прореженных зубов:
- Кобрина!
- Я!
- Шапкин!
- Я!
- Муxанов!
Человек поворачивается. Он выше окружающих, даже долговяз. Лицо худое. Пока тот же номер ему выписывают над козырьком шутовского картузика, он говорит:
-- Он хорошо готовит?
- Я!
Литейный цех был рядом.
- Я!
Он встал и дотянувшись до решЈтчатого оконца галлереи, заглянул внутрь. Оттуда пахнуло сырым кирпичным запахом, холодом и тленом.
Сердце хотело одного - написать коротко, видоизменить Герцена: стыдно быть советским! В этих трёх словах - весь вывод из Чехословакии, да вывод из наших всех пятидесяти лет! Бумага сразу сложилась.